Полный гроза. А

Подписаться
Вступай в сообщество «koon.ru»!
ВКонтакте:


Гроза

Александр Николаевич Островский
Гроза

Савел Прокофьевич Дик"ой, купец, значительное лицо в городе.
Борис Григорьевич, племянник его, молодой человек, порядочно образованный.
Марфа Игнатьевна Кабанова (Кабаниха) , богатая купчиха, вдова.
Тихон Иваныч Кабанов, ее сын.
Катерина, жена его.
Варвара, сестра Тихона.
Кулиги, мещанин, часовщик-самоучка, отыскивающий перпетуум-мобиле.
Ваня Кудряш, молодой человек, конторщик Дикого.
Шапкин, мещанин.
Феклуша, странница.
Глаша, девка в доме Кабановой.
Барыня с двумя лакеями, старуха 70-ти лет, полусумасшедшая.
Городские жители обоего пола.

Все лица, кроме Бориса, одеты по-русски. (Прим. А.Н.Островского.)

Действие происходит в городе Калинове, на берегу Волги, летом. Между 3 и 4 действиями проходит 10 дней.

Действие первое

Общественный сад на высоком берегу Волги, за Волгой сельский вид. На сцене две скамейки и несколько кустов.

Явление первое

Кулигин сидит на скамье и смотрит за реку. Кудряш и Шапкин прогуливаются.

Кулигин (поет) . «Среди долины ровныя, на гладкой высоте…» (Перестает петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.
Кудряш. А что?
Кулигин. Вид необыкновенный! Красота! Душа радуется.
Кудряш. Нешто!
Кулигин. Восторг! А ты «нешто»! Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита.
Кудряш. Ну, да ведь с тобой что толковать! Ты у нас антик, химик.
Кулигин. Механик, самоучка-механик.
Кудряш. Все одно.

Молчание.

Кулигин (показывает в сторону) . Посмотри-ка, брат Кудряш, кто это там так руками размахивает?
Кудряш. Это? Это Дикой племянника ругает.
Кулигин. Нашел место!
Кудряш. Ему везде место. Боится, что ль, он кого! Достался ему на жертву Борис Григорьич, вот он на нем и ездит.
Шапкин. Уж такого-то ругателя, как у нас Савел Прокофьич, поискать еще! Ни за что человека оборвет.
Кудряш. Пронзительный мужик!
Шапкин. Хороша тоже и Кабаниха.
Кудряш. Ну, да та хоть, по крайности, все под видом благочестия, а этот как с цепи сорвался!
Шапкин. Унять-то его некому, вот он и воюет!
Кудряш. Мало у нас парней-то на мою стать, а то бы мы его озорничать-то отучили.
Шапкин. А что бы вы сделали?
Кудряш. Постращали бы хорошенько.
Шапкин. Как это?
Кудряш. Вчетвером этак, впятером в переулке где-нибудь поговорили бы с ним с глазу на глаз, так он бы шелковый сделался. А про нашу науку-то и не пикнул бы никому, только бы ходил да оглядывался.
Шапкин. Недаром он хотел тебя в солдаты-то отдать.
Кудряш. Хотел, да не отдал, так это все одно, что ничего. Не отдаст он меня: он чует носом-то своим, что я свою голову дешево не продам. Это он вам страшен-то, а я с ним разговаривать умею.
Шапкин. Ой ли?
Кудряш. Что тут: ой ли! Я грубиян считаюсь; за что ж он меня держит? Стало быть, я ему нужен. Ну, значит, я его и не боюсь, а пущай же он меня боится.
Шапкин. Уж будто он тебя и не ругает?
Кудряш. Как не ругать! Он без этого дышать не может. Да не спускаю и я: он слово, а я десять; плюнет, да и пойдет. Нет, уж я перед ним рабствовать не стану.
Кулигин. С него, что ль, пример брать! Лучше уж стерпеть.
Кудряш. Ну вот, коль ты умен, так ты его прежде учливости-то выучи, да потом и нас учи. Жаль, что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.
Шапкин. А то что бы?
Кудряш. Я б его уважил. Больно лих я на девок-то!

Проходят Дикой и Борис, Кулигин снимает шапку.

Шапкин (Кудряшу) . Отойдем к сторонке: еще привяжется, пожалуй.

Отходят.

Явление второе

Те же. Дикой и Борис.

Дикой. Баклуши ты, что ль, бить сюда приехал? Дармоед! Пропади ты пропадом!
Борис. Праздник; что дома-то делать.
Дикой. Найдешь дело, как захочешь. Раз тебе сказал, два тебе сказал: «Не смей мне навстречу попадаться»; тебе все неймется! Мало тебе места-то? Куда ни поди, тут ты и есть! Тьфу ты, проклятый! Что ты, как столб, стоишь-то? Тебе говорят аль нет?
Борис. Я и слушаю, что ж мне делать еще!
Дикой (посмотрев на Бориса) . Провались ты! Я с тобой и говорить-то не хочу, с езуитом. (Уходя.) Вот навязался! (Плюет и уходит.)

Явление третье

Кулигин, Борис, Кудряш и Шапкин.

Кулигин. Что у вас, сударь, за дела с ним? Не поймем мы никак. Охота вам жить у него да брань переносить.
Борис. Уж какая охота, Кулигин! Неволя.
Кулигин. Да какая же неволя, сударь, позвольте вас спросить? Коли можно, сударь, так скажите нам.
Борис. Отчего ж не сказать? Знали бабушку нашу, Анфису Михайловну?
Кулигин. Ну, как не знать!
Кудряш. Как не знать!
Борис. Батюшку она ведь невзлюбила за то, что он женился на благородной. По этому-то случаю батюшка с матушкой и жили в Москве. Матушка рассказывала, что она трех дней не могла ужиться с родней, уж очень ей дико казалось.
Кулигин. Еще бы не дико! Уж что говорить! Большую привычку нужно, сударь, иметь.
Борис. Воспитывали нас родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру, мы с сестрой сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы придем в совершеннолетие, только с условием.
Кулагин. С каким же, сударь?
Борис. Если мы будем к нему почтительны.
Кулагин. Это значит, сударь, что вам наследства вашего не видать никогда.
Борис. Да нет, этого мало, Кулигин! Он прежде наломается над нами, надругается всячески, как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так, какую-нибудь малость. Да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого бы не следовало.
Кудряш. Уж это у нас в купечестве такое заведение. Опять же, хоть бы вы и были к нему почтительны, нешто кто ему запретит сказать-то, что вы непочтительны?
Борис. Ну да. Уж он и теперь поговаривает иногда: «У меня свои дети, за что я чужим деньги отдам? Через это я своих обидеть должен!»
Кулигин. Значит, сударь, плохо ваше дело.
Борис. Кабы я один, так бы ничего! Я бы бросил все да уехал. А то сестру жаль. Он было и ее выписывал, да матушкины родные не пустили, написали, что больна. Какова бы ей здесь жизнь была – и представить страшно.
Кудряш. Уж само собой. Нешто они обращение понимают!
Кулигин. Как же вы у него живете, сударь, на каком положении?
Борис. Да ни на каком. «Живи, – говорит, – у меня, делай, что прикажут, а жалованья, что положу». То есть через год разочтет, как ему будет угодно.
Кудряш. У него уж такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «Ты, – говорит, – почему знаешь, что я на уме держу? Нешто ты мою душу можешь знать? А может, я приду в такое расположение, что тебе пять тысяч дам». Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.
Кулигин. Что ж делать-то, сударь! Надо стараться угождать как-нибудь.
Борис. В том-то и дело, Кулигин, что никак невозможно. На него и свои-то никак угодить не могут; а уж где ж мне?
Кудряш. Кто ж ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только бы унялся. А беда, как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.
Борис. Тетка каждое утро всех со слезами умоляет: «Батюшки, не рассердите! Голубчики, не рассердите!»
Кудряш. Да нешто убережешься! Попал на базар, вот и конец! Всех мужиков переругает. Хоть в убыток проси, без брани все-таки не отойдет. А потом и пошел на весь день.
Шапкин. Одно слово: воин!
Кудряш. Еще какой воин-то!
Борис. А вот беда-то, когда его обидит такой человек, которого не обругать не смеет; тут уж домашние держись!
Кудряш. Батюшки! Что смеху-то было! Как-то его на Волге на перевозе гусар обругал. Вот чудеса-то творил!
Борис. А каково домашним-то было! После этого две недели все прятались по чердакам да по чуланам.
Кулигин. Что это? Никак, народ от вечерни тронулся?

Проходят несколько лиц в глубине сцены.

Кудряш. Пойдем, Шапкин, в разгул! Что тут стоять-то?

Кланяются и уходят.

Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь, без привычки-то. Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им. Обычаев я здешних не знаю. Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки не привыкну никак.
Кулигин. И не привыкнете никогда, сударь.
Борис. Отчего же?
Кулигин. Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать. Знаете, что ваш дядюшка, Савел Прокофьич, городничему отвечал? К городничему мужички пришли жаловаться, что он ни одного из них путем не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай, – говорит, – Савел Прокофьич, рассчитывай ты мужиков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобой ходят!» Дядюшка ваш потрепал городничего по плечу да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами о таких пустяках разговаривать! Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: не доплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, у меня из этого тысячи составляются, так оно; мне и хорошо!» Вот как, сударь! А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нем нет, обличье-то человеческое потеряно. А те им за малую благостыню на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних. И начнется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям. Судятся, судятся здесь да в губернию поедут, а там уж их и ждут да от радости руками плещут. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; водят их, водят, волочат их, волочат, а они еще и рады этому волоченью, того только им и надобно. «Я, – говорит, – потрачусь, да уж и ему станет в копейку». Я было хотел все это стихами изобразить…
Борис. А вы умеете стихами?
Кулигин. По-старинному, сударь. Поначитался-таки Ломоносова, Державина… Мудрец был Ломоносов, испытатель природы… А ведь тоже из нашего, из простого звания.
Борис. Вы бы и написали. Это было бы интересно.
Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть что послушать.

Входят Феклуша и другая женщина.

Феклуша. Бла-алепие, милая, бла-алепие! Красота дивная! Да что уж говорить! В обетованной земле живете! И купечество все народ благочестивый, добродетелями многими украшенный! Щедростью и подаяниями многими! Я так довольна, так, матушка, довольна, по горлышко! За наше неоставление им еще больше щедрот приумножится, а особенно дому Кабановых.

Борис. Кабановых?
Кулигин. Ханжа, сударь! Нищих оделяет, а домашних заела совсем.

Молчание.

Только б мне, сударь, перпету-мобиль найти!
Борис. Что ж бы вы сделали?
Кулигин. Как же, сударь! Ведь англичане миллион дают; я бы все деньги для общества и употребил, для поддержки. Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего.
Борис. А вы надеетесь найти перпетуум-мобиле?
Кулигин. Непременно, сударь! Вот только бы теперь на модели деньжонками раздобыться. Прощайте, сударь! (Уходит.)

Явление четвертое

Борис (один) . Жаль его разочаровывать-то! Какой хороший человек! Мечтает себе – и счастлив. А мне, видно, так и загубить свою молодость в этой трущобе. Уж ведь совсем убитый хожу, а тут еще дурь в голову лезет! Ну, к чему пристало! Мне ли уж нежности заводить? Загнан, забит, а тут еще сдуру-то влюбляться вздумал. Да в кого? В женщину, с которой даже и поговорить-то никогда не удастся! (Молчание.) К все-таки нейдет она у меня из головы, хоть ты что хочешь. Вот она! Идет с мужем, ну, и свекровь с ними! Ну, не дурак ли я? Погляди из-за угла да и ступай домой. (Уходит.)

С противоположной стороны входят Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.

Явление пятое

Кабанова, Кабанов, Катерина и Варвара.

Кабанова. Если ты хочешь мать послушать, так ты, как приедешь туда, сделай так, как я тебе приказывала.
Кабанов. Да как же я могу, маменька, вас ослушаться!
Кабанова. Не очень-то нынче старших уважают.
Варвара (про себя) . Не уважишь тебя, как же!
Кабанов. Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг.
Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.
Кабанов. Я, маменька…
Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно бы перенести! А, как ты думаешь?
Кабанов. Да когда же я, маменька, не переносил от вас?
Кабанова. Мать стара, глупа; ну, а вы, молодые люди, умные, не должны с нас, дураков, и взыскивать.
Кабанов (вздыхая, в сторону) . Ах ты, господи. (Матери.) Да смеем ли мы, маменька, подумать!
Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А сохрани господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну и пошел разговор, что свекровь заела совсем.
Кабанов. Нешто, маменька, кто говорит про вас?
Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори что хочешь про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.
Кабанов. Да отсохни язык…
Кабанова. Полно, полно, не божись! Грех! Я уж давно вижу, что тебе жена милее матери. С тех пор как женился, я уж от тебя прежней любви не вижу.
Кабанов. В чем же вы, маменька, это видите?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес".

Сцена 1-я

Улица. Ворота дома Кабановых, перед воротами скамейка.

Явление первое

Кабанова и Феклуша сидят на скамейке.

Феклуша . Последние времена, матушка Марфа Игнатьевна, последние, по всем приметам последние. Еще у вас в городе рай и тишина, а по другим городам так просто содом, матушка: шум, беготня, езда беспрестанная! Народ-то так и снует, один туда, другой сюда. Кабанова . Некуда нам торопиться-то, милая, мы и живем не спеша. Феклуша . Нет, матушка, оттого у вас тишина в городе, что многие люди, вот хоть бы вас взять, добродетелями, как цветами, украшаются; оттого все и делается прохладно и благочинно. Ведь эта беготня-то, матушка, что значит? Ведь это суета! Вот хоть бы в Москве; бегает народ взад да вперед неизвестно зачем. Вот она суета-то и есть. Суетный народ, матушка Марфа Игнатьевна, вот он и бегает. Ему представляется-то, что он за делом бежит; торопится, бедный: людей не узнает, ему мерещится, что его манит некто; а придет на место-то, ан пусто, нет ничего, мечта одна. И пойдет в тоске. А другому мерещится, что будто он догоняет кого-то знакомого. Со стороны-то свежий человек сейчас видит, что никого нет; а тому-то все кажется от суеты, что он догоняет. Суета-то ведь она вроде тумана бывает. Вот у вас в этакой прекрасный вечер редко кто и за вороты-то выдет посидеть; а в Москве-то теперь гульбища да игрища, а по улицам-то инда грохот идет; стон стоит. Да чего, матушка Марфа Игнатьевна, огненного змия стали запрягать: все, видишь, для-ради скорости. Кабанова . Слышала я, милая. Феклуша . А я, матушка, так своими глазами видела; конечно, другие от суеты не видят ничего, так он им машиной показывается, они машиной и называют, а я видела, как он лапами-то вот так (растопыривает пальцы) делает. Ну, и стон, которые люди хорошей жизни, так слышат. Кабанова . Назвать-то всячески можно, пожалуй, хоть машиной назови; народ-то глуп, будет всему верить. А меня хоть ты золотом осыпь, так я не поеду. Феклуша . Что за крайности, матушка! Сохрани господи от такой напасти! А вот еще, матушка Марфа Игнатьевна, было мне в Москве видение некоторое. Иду я рано поутру, еще чуть брезжится, и вижу на высоком-превысоком доме, на крыше, стоит кто-то, лицом черен. Уж сами понимаете кто. И делает он руками, как будто сыпет что, а ничего не сыпется. Тут я догадалась, что это он плевелы сыпет, а народ днем в суете-то в своей невидимо и подберет. Оттого-то они так и бегают, оттого и женщины-то у них все такие худые, тела-то никак не нагуляют, да как будто они что потеряли, либо чего ищут: в лице печаль, даже жалко. Кабанова . Все может быть, моя милая! В наши времена чего дивиться! Феклуша . Тяжелые времена, матушка Марфа Игнатьевна, тяжелые. Уж и время-то стало в умаление приходить. Кабанова . Как так, милая, в умаление? Феклуша . Конечно, не мы, где нам заметить в суете-то! А вот умные люди замечают, что у нас и время-то короче становится. Бывало, лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся; а нынче и не увидишь, как пролетят. Дни-то и часы все те же как будто остались; а время-то, за наши грехи, все короче и короче делается. Вот что умные-то люди говорят. Кабанова . И хуже этого, милая, будет. Феклуша . Нам-то бы только не дожить до этого. Кабанова . Может, и доживем.

Входит Дикой .

Явление второе

Те же и Дикой .

Кабанова . Что это ты, кум, бродишь так поздно? Дикой . А кто ж мне запретит? Кабанова . Кто запретит! кому нужно! Дикой . Ну и, значит, нечего разговаривать. Что я, под началом, что ль, у кого? Ты еще что тут! Какого еще тут черта водяного!.. Кабанова . Ну, ты не очень горло-то распускай! Ты найди подешевле меня! А я тебе дорога! Ступай своей дорогой, куда шел. Пойдем, Феклуша, домой. (Встает.) Дикой . Постой, кума, постой! Не сердись. Еще успеешь дома-то быть: дом-то твой не за горами. Вот он! Кабанова . Коли ты за делом, так не ори, а говори толком. Дикой . Никакого дела нет, а я хмелён, вот что! Кабанова . Что ж ты мне теперь хвалить тебя прикажешь за это? Дикой . Ни хвалить, ни бранить. А значит, я хмелён; ну, и кончено дело. Пока не просплюсь, уж этого дела поправить нельзя. Кабанова . Так ступай, спи! Дикой . Куда же это я пойду? Кабанова . Домой. А то куда же! Дикой . А коли я не хочу домой-то? Кабанов . Отчего же это, позволь тебя спросить? Дикой . А потому что у меня там война идет. Кабанова . Да кому ж там воевать-то? Ведь ты один только там воин-то и есть. Дикой . Ну так что ж, что я воин? Ну, что ж из этого? Кабанова . Что? Ничего. А и честь-то не велика, потому что воюешь-то ты всю жизнь с бабами. Вот что. Дикой . Ну, значит, они и должны мне покоряться. А то я, что ли, покоряться стану! Кабанова . Уж немало я дивлюсь на тебя: столько у тебя народу в доме, а на тебя на одного угодить не могут. Дикой . Вот поди ж ты! Кабанова . Ну, что ж тебе нужно от меня? Дикой . А вот что: разговори меня, чтобы у меня сердце прошло. Ты только одна во всем городе умеешь меня разговорить. Кабанова . Поди, Феклуша, вели приготовить закусить что-нибудь.

Феклуша уходит.

Пойдем в покои!

Дикой . Нет, я в покои не пойду, в покоях я хуже. Кабанова . Чем же тебя рассердили-то? Дикой . Еще с утра с самого. Кабанова . Должно быть, денег просили. Дикой . Точно сговорились, проклятые; то тот, то другой целый день пристают. Кабанова . Должно быть, надо, коли пристают. Дикой . Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека. Кабанова . Нет над тобой старших, вот ты и куражишься. Дикой . Нет, ты, кума, молчи! Ты слушай! Вот какие со мной истории бывали. О посту как-то, о великом, я говел, а тут нелегкая и подсунь мужичонка; за деньгами пришел, дрова возил. И принесло ж его на грех-то в такое время! Согрешил-таки: изругал, так изругал, что лучше требовать нельзя, чуть не прибил. Вот оно, какое сердце-то у меня! После прощенья просил, в ноги кланялся, право, так. Истинно тебе говорю, мужику в ноги кланялся. Вот до чего меня сердце доводит: тут на дворе, в грязи ему и кланялся; при всех ему кланялся. Кабанова . А зачем ты нарочно-то себя в сердце приводишь? Это, кум, нехорошо. Дикой . Как так нарочно? Кабанова . Я видала, я знаю. Ты коли видишь, что просить у тебя чего-нибудь хотят, ты возьмешь да нарочно из своих на кого-нибудь и накинешься, чтобы рассердиться; потому что ты знаешь, что к тебе сердитому никто уж не пойдет. Вот что, кум! Дикой . Ну, что ж такое? Кому своего добра не жалко!

Глаша входит.

Глаша . Марфа Игнатьевна, закусить поставлено, пожалуйте! Кабанова . Что ж, кум, зайди! Закуси чем бог послал! Дикой . Пожалуй. Кабанова Милости просим! (Пропускает вперед Дикого и уходит за ним.)

Глаша, сложа руки, стоит у ворот.

Глаша . Никак, Борис Григорьич идет. Уж не за дядей ли? Аль так гуляет? Должно, так гуляет.

Входит Борис .

Явление третье

Глаша , Борис , потом Кулигин .

Борис . Не у вас ли дядя? Глаша . У нас. Тебе нужно, что ль, его? Борис . Послали из дому узнать, где он. А коли у вас, так пусть сидит: кому его нужно. Дома-то рады-радехоньки, что ушел. Глаша . Нашей бы хозяйке за ним быть, она б его скоро прекратила. Что ж я, дура, стою-то с тобой! Прощай! (Уходит.) Борис . Ах ты, господи! Хоть бы одним глазком взглянуть на нее! В дом войти нельзя; здесь незваные не ходят. Вот жизнь-то! Живем в одном городе, почти рядом, а увидишься раз в неделю, и то в церкви либо на дороге, вот и все! Здесь что вышла замуж, что схоронили, все равно. (Молчание.) Уж совсем бы мне ее не видать: легче бы было! А то видишь урывками, да еще при людях; во сто глаз на тебя смотрят. Только сердце надрывается. Да и с собой-то не сладишь никак. Пойдешь гулять, а очутишься всегда здесь у ворот. И зачем я хожу сюда? Видеть ее никогда нельзя, а еще, пожалуй, разговор какой выдет, ее-то в беду введешь. Ну, попал я в городок! (Идет, ему навстречу Кулигин.) Кулигин . Что, сударь? Гулять изволите? Борис . Да, так гуляю себе, погода очень хороша нынче. Кулигин . Очень хорошо, сударь, гулять теперь. Тишина, воздух отличный, из-за Волги с лугов цветами пахнет, небо чистое...

Открылась бездна звезд полна,
Звездам числа нет, бездне — дна.

Пойдемте, сударь, на бульвар, ни души там нет.

Борис . Пойдемте! Кулигин . Вот какой, сударь, у нас городишко! Бульвар сделали, а не гуляют. Гуляют только по праздникам, и то один вид делают, что гуляют, а сами ходят туда наряды показывать. Только пьяного приказного и встретишь, из трактира домой плетется. Бедным гулять, сударь, некогда, у них день и ночь забота. И спят-то всего часа три в сутки. А богатые-то что делают? Ну, что бы, кажется, им не гулять, не дышать свежим воздухом? Так нет. У всех давно ворота, сударь, заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают, либо богу молятся? Нет, сударь! И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних едят поедом да семью тиранят. И что слез льется за этими запорами, невидимых и неслышимых! Да что вам говорить, сударь! По себе можете судить. И что, сударь, за этими замками разврату темного да пьянства! И все шито да крыто — никто ничего не видит и не знает, видит только один бог! Ты, говорит, смотри в людях меня да на улице; а до семьи моей тебе дела нет; на это, говорит, у меня есть замки, да запоры, да собаки злые. Семья, говорит, дело тайное, секретное! Знаем мы эти секреты-то! От этих секретов-то, сударь, ему только одному весело, а остальные — волком воют. Да и что за секрет? Кто его не знает! Ограбить сирот, родственников, племянников, заколотить домашних так, чтобы ни об чем, что он там творит, пикнуть не смели. Вот и весь секрет. Ну, да бог с ними! А знаете, сударь, кто у нас гуляет? Молодые парни да девушки. Так эти у сна воруют часик-другой, ну и гуляют парочками. Да вот пара!

Показываются Кудряш и Варвара . Целуются.

Борис . Целуются. Кулигин . Это у нас нужды нет.

Кудряш уходит, а Варвара подходит к своим воротам и манит Бориса. Он подходит.

Явление четвертое

Борис , Кулигин и Варвара .

Кулигин . Я, сударь, на бульвар пойду. Что вам мешать-то? Там и подожду. Борис . Хорошо, я сейчас приду.

Кулигин уходит.

Варвара (закрываясь платком). Знаешь овраг за Кабановым садом? Борис . Знаю. Варвара . Приходи туда ужо́ попозже. Борис . Зачем? Варвара . Какой ты глупый! Приходи, там увидишь зачем. Ну, ступай скорей, тебя дожидаются.

Борис уходит.

Не узнал ведь! Пущай теперь подумает. А ужотка я знаю, что Катерина не утерпит, выскочит. (Уходит в ворота.)

Сцена 2-я

Ночь. Овраг, покрытый кустами; наверху забор сада Кабановых и калитка; сверху тропинка.

Явление первое

Кудряш (входит с гитарой). Нет никого. Что ж это она там! Ну, посидим да подождем. (Садится на камень.) Да со скуки песенку споем. (Поет.)

Как донской-то казак, казак вел коня поить,
Добрый молодец, уж он у ворот стоит,
У ворот стоит, сам он думу думает,
Думу думает, как будет жену губить.
Как жена-то, жена мужу возмолилася,
Во скоры́-то ноги ему поклонилася:
Уж ты, батюшка, ты ли мил сердечный друг!
Ты не бей, не губи ты меня со вечера!
Ты убей, загуби меня со полуночи!
Дай уснуть моим малым детушкам,
Малым детушкам, всем ближним соседушкам.

Входит Борис .

Явление второе

Кудряш и Борис .

Кудряш (перестает петь). Ишь ты! Смирен, смирен, а тоже в разгул пошел. Борис . Кудряш, это ты? Кудряш . Я, Борис Григорьич! Борис . Зачем это ты здесь? Кудряш . Я-то? Стало быть, мне нужно, Борис Григорьич, коли я здесь. Без надобности б не пошел. Вас куда бог несет? Борис (оглядывая местность). Вот что, Кудряш: мне бы нужно здесь остаться, а тебе ведь, я думаю, все равно, ты можешь идти и в другое место. Кудряш . Нет, Борис Григорьич, вы, я вижу, здесь еще в первый раз, а у меня уж тут место насиженное, и дорожка-то мной протоптана. Я вас люблю, сударь, и на всякую вам услугу готов; а на этой дорожке вы со мной ночью не встречайтесь, чтобы, сохрани господи, греха какого не вышло. Уговор лучше денег. Борис . Что с тобой, Ваня? Кудряш . Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы идите своей дорогой, вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя дела нет. А чужих не трогай! У нас так не водится, а то парни ноги переломают. Я за свою... да я и не знаю, что сделаю! Горло перерву! Борис . Напрасно ты сердишься; у меня и на уме-то нет отбивать у тебя. Я бы и не пришел сюда, кабы мне не велели. Кудряш . Кто ж велел? Борис . Я не разобрал, темно было. Девушка какая-то остановила меня на улице и сказала, чтобы я именно сюда пришел, сзади сада Кабановых, где тропинка. Кудряш . Кто ж бы это такая? Борис . Послушай, Кудряш. Можно с тобой поговорить по душе, ты не разболтаешь? Кудряш . Говорите, не бойтесь! У меня все одно что умерло. Борис . Я здесь ничего не знаю, ни порядков ваших, ни обычаев; а дело-то такое... Кудряш . Полюбили, что ль, кого? Борис . Да, Кудряш. Кудряш . Ну, что ж, это ничего. У нас насчет этого слободно. Девки гуляют себе, как хотят, отцу с матерью и дела нет. Только бабы взаперти сидят. Борис . То-то и горе мое. Кудряш . Так неужто ж замужнюю полюбили? Борис . Замужнюю, Кудряш. Кудряш . Эх, Борис Григорьич, бросить надоть! Борис . Легко сказать — бросить! Тебе это, может быть, все равно; ты одну бросишь, а другую найдешь. А я не могу этого! Уж я коли полюбил... Кудряш . Ведь это, значит, вы ее совсем загубить хотите, Борис Григорьич! Борис . Сохрани господи! Сохрани меня господи! Нет, Кудряш, как можно! Захочу ли я ее погубить! Мне только бы видеть ее где-нибудь, мне больше ничего не надо. Кудряш . Как, сударь, за себя поручиться! А ведь здесь какой народ! Сами знаете. Съедят, в гроб вколотят. Борис . Ах, не говори этого, Кудряш! пожалуйста, не пугай ты меня! Кудряш . А она-то вас любит? Борис . Не знаю. Кудряш . Да вы видались когда аль нет? Борис . Я один раз только и был у них с дядей. А то в церкви вижу, на бульваре встречаемся. Ах, Кудряш, как она молится, кабы ты посмотрел! Какая у ней на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится. Кудряш . Так это молодая Кабанова, что ль? Борис . Она, Кудряш. Кудряш . Да! Так вот оно что! Ну, честь имеем проздравить! Борис . С чем? Кудряш . Да как же! Значит, у вас дело на лад идет, коли сюда приходить велели. Борис . Так неужто она велела? Кудряш . А то кто же? Борис . Нет, ты шутишь! Этого быть не может. (Хватается за голову.) Кудряш . Что с вами? Борис . Я с ума сойду от радости. Кудряш . Вота! Есть от чего с ума сходить! Только вы смотрите, себе хлопот не наделайте, да и ее-то в беду не введите! Положим, хоть у нее муж и дурак, да свекровь-то больно люта.

Варвара выходит из калитки.

Явление третье

Те же и Варвара , потом Катерина .

Варвара (у калитки поет).

За рекою за быстрою мой Ваня гуляет,
Там мой Ванюшка гуляет...

Кудряш (продолжает).

Товар закупает.

(Свищет).
Варвара (сходит по тропинке и, закрыв лицо платком, подходит к Борису). Ты, парень, подожди. Дождешься чего-нибудь. (Кудряшу.) Пойдем на Волгу. Кудряш . Ты что ж так долго? Ждать вас еще! Знаешь, что не люблю!

Варвара обнимает его одной рукой, и уходят.

Борис . Точно я сон какой вижу! Эта ночь, песни, свидания! Ходят обнявшись. Это так ново для меня, так хорошо, так весело! Вот и я жду чего-то! А чего жду — и не знаю, и вообразить не могу; только бьется сердце, да дрожит каждая жилка. Не могу даже и придумать теперь, что сказать-то ей, дух захватывает, подгибаются колени! Вот какое у меня сердце глупое, раскипится вдруг, ничем не унять. Вот идет.

Катерина тихо сходит по тропинке, покрытая большим белым платком, потупив глаза в землю. Молчание.

Это вы Катерина Петровна?

Молчание.

Уж как мне благодарить вас, я и не знаю.

Молчание.

Кабы вы знали, Катерина Петровна, как я люблю вас! (Хочет взять ее за руку.)

Катерина (с испугом, но не подымая глаз). Не трогай, не трогай меня! Ах, ах! Борис . Не сердитесь! Катерина . Поди от меня! Поди прочь, окаянный человек! Ты знаешь ли: ведь мне не замолить этого греха, не замолить никогда! Ведь он камнем ляжет на душу, камнем. Борис . Не гоните меня! Катерина . Зачем ты пришел? Зачем ты пришел, погубитель мой? Ведь я замужем, ведь мне с мужем жить до гробовой доски... Борис . Вы сами велели мне прийти... Катерина . Да пойми ты меня, враг ты мой: ведь до гробовой доски! Борис . Лучше б мне не видать вас! Катерина (с волнением). Ведь что я себе готовлю. Где мне место-то, знаешь ли? Борис . Успокойтесь! (Берет ее за руку.) Сядьте! Катерина . Зачем ты моей погибели хочешь? Борис . Как же я могу хотеть вашей погибели, когда я люблю вас больше всего на свете, больше самого себя! Катерина . Нет, нет! Ты меня загубил! Борис . Разве я злодей какой? Катерина (качая головой). Загубил, загубил, загубил! Борис . Сохрани меня бог! Пусть лучше я сам погибну! Катерина . Ну как же ты не загубил меня, коли я, бросивши дом, ночью иду к тебе. Борис . Ваша воля была на то. Катерина . Нет у меня воли. Кабы была у меня своя воля, не пошла бы я к тебе. (Поднимает глаза и смотрит на Бориса.)

Небольшое молчание.

Твоя теперь воля надо мной, разве ты не видишь! (Кидается к нему на шею.)

Борис (обнимает Катерину). Жизнь моя! Катерина . Знаешь что? Теперь мне умереть вдруг захотелось! Борис . Зачем умирать, коли нам жить так хорошо? Катерина . Нет, мне не жить! Уж я знаю, что не жить. Борис . Не говори, пожалуйста, таких слов, не печаль меня... Катерина . Да, тебе хорошо, ты вольный казак, а я!.. Борис . Никто и не узнает про нашу любовь. Неужели же я тебя не пожалею! Катерина . Э! Что меня жалеть, никто виноват — сама на то пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю! (Обнимает Бориса.) Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда? Говорят, даже легче бывает, когда за какой-нибудь грех здесь, на земле, натерпишься. Борис . Ну, что об этом думать, благо нам теперь-то хорошо! Катерина . И то! Надуматься-то да наплакаться-то еще успею на досуге: Борис . А я было испугался, я думал, ты меня прогонишь. Катерина (улыбаясь). Прогнать! Где уж! С нашим ли сердцем! Кабы ты не пришел, так я, кажется, сама бы к тебе пришла. Борис . Я и не знал, что ты меня любишь. Катерина . Давно люблю. Словно на грех ты к нам приехал. Как увидела тебя, так уж не своя стала. С первого же раза, кажется, кабы ты поманил меня, я бы и пошла за тобой; иди ты хоть на край света, я бы все шла за тобой и не оглянулась бы. Борис . Надолго ль муж-то уехал? Катерина . На две недели. Борис . О, так мы погуляем! Время-то довольно. Катерина . Погуляем. А там... (Задумывается.) Как запрут на замок, вот смерть! А не запрут, так уж найду случай повидаться с тобой! . Уж тебя взять на это. А мать-то не хватится?.. Варвара . Э! Куда ей! Ей и в лоб-то не влетит. Кудряш . А ну, на грех? Варвара . У нее первый сон крепок: вот к утру, так просыпается. Кудряш . Да ведь как знать! Вдруг ее нелегкая поднимет. Варвара . Ну так что ж! У нас калитка-то, которая со двора, изнутри заперта, из саду; постучит, постучит, да так и пойдет. А поутру мы скажем, что крепко спали, не слыхали. Да и Глаша стережет; чуть что, она сейчас голос подаст. Без опаски нельзя! Как же можно! Того гляди, в беду попадешь.

Кудряш берет несколько аккордов на гитаре. Варвара прилегает к плечу Кудряша, который, не обращая внимания, тихо играет.

Варвара (зевая). Как бы это узнать, который час? Кудряш . Первый. Варвара . Почем ты знаешь? Кудряш . Сторож в доску бил. Варвара (зевая). Пора. Покричи-ка! Завтра мы пораньше выдем, так побольше погуляем. Кудряш (свищет и громко запевает).

Все домой, все домой!
А я домой не хочу.

Борис (за сценой). Слышу! Варвара (встает). Ну, прощай! (Зевает, потом целует холодно, как давно знакомого.) Завтра смотрите приходите пораньше! (Смотрит в ту сторону, куда пошли Борис и Катерина.) Будет вам прощаться-то, не навек расстаетесь, завтра увидитесь. (Зевает и потягивается.)

Вбегают Катерина , за ней Борис .

Явление пятое

Кудряш , Варвара , Борис и Катерина .

Катерина (Варваре). Ну, пойдем, пойдем! (Всходят по тропинке. Катерина оборачивается.) Прощай! Борис . До завтра. Катерина . Да, до завтра! Что во сне увидишь, скажи! (Подходит к калитке.) Борис . Непременно. Кудряш (поет под гитару).

Гуляй, млада, до поры,
До вечерней до зари!
Ай-лели, до поры,

Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.

Пьеса «Гроза» известного русского писателя XIX века Александра Островского, была написана в 1859 году на волне общественного подъема в преддверии социальных реформ. Она стала одним из лучших произведений автора, открыв глаза всего мира на нравы и моральные ценности тогдашнего купеческого сословия. Впервые была опубликована в журнале «Библиотека для чтения» в 1860 году и благодаря новизне своей тематики (описания борьбы новых прогрессивных идей и стремлений со старыми, консервативными устоями) сразу же после публикации вызывала широкий общественный резонанс. Она стала темой для написания большого количества критических статей того времени («Луч света в темном царстве» Добролюбова, «Мотивы русской драмы» Писарева, критика Апполона Григорьева).

История написания

Вдохновленный красотой Волжского края и его бескрайними просторами во время поездки с семьей в Кострому в 1848 году, Островский начинает написание пьесы в июле 1859 года, уже через три месяца он её заканчивает и отправляет на суд петербургской цензуры.

Проработав на протяжении нескольких лет в канцелярии Московского совестного суда, он хорошо знал, что представляет собой купечество в Замоскворечье (исторический район столицы, на правом берегу Москвы-реки), не раз сталкиваясь по долгу службы с тем, что творилось за высокими заборами купеческих хором, а именно с жестокостью, самодурством, невежеством и различными суевериями, незаконными сделками и аферами, слезами и страданием окружающих. Основой для сюжета пьесы стала трагическая судьба невестки в купеческой зажиточной семье Клыковых, которая произошла в реальности: молодая женщина бросилась в Волгу и утонула, не выдержав притеснений со стороны властной свекрови, устав от бесхарактерности мужа и тайной страсти к почтовому служащему. Многие считали, что именно истории из жизни костромского купечества стали прототипом для сюжета написанной Островским пьесой.

В ноябре 1859 года пьеса была сыграна на подмостках Малого академического театра в Москве, в декабре того же года в Александринском драматическом театре в Петербурге.

Анализ произведения

Сюжетная линия

В центе описываемых в пьесе событий находится зажиточная купеческая семья Кабановых, проживающая в вымышленном волжском городе Калинове, неком своеобразном и замкнутом мирке, символизирующем общий устрой всей патриархальной Российской державы. Семья Кабановых состоит из властной и жестокой женщины-тирана, и по сути главы семьи, богатой купчихи и вдовы Марфы Игнатьевны, её сына, Тихона Ивановича, безвольного и бесхарактерного на фоне тяжелого нрава его матушки, дочери Варвары, научившейся обманом и хитростью противостоять деспотизму матери, а также невестки Катерины. Молодая женщина, выросшая в семье где её любили и жалели, страдает в доме нелюбимого мужа от его безвольности и претензий свекрови, по сути лишившись воли и став жертвой жестокости и самодурства Кабанихи, оставленная на произвол судьбы тряпкой-мужем.

От безысходности и отчаяния Катерина ищет утешения в любви к Борису Дикому, который тоже её любит, но боится ослушаться своего дяди, богатого купца Савёла Прокофьича Дикого, ведь от него зависит материальное положение его и сестры. Тайком он встречается с Катериной, но в последний момент предает её и сбегает, потом по указанию дяди уезжает в Сибирь.

Катерина, будучи воспитанной в послушании и подчинении мужу, мучаясь собственным грехом, признается во всем мужу в присутствии его матери. Та делает жизнь невестки совершенно невыносимой, и Катерина, страдая от несчастливой любви, укоров совести и жестоких гонений тирана и деспота Кабанихи, решает покончить со своими мучениями, единственным способом, в котором она видит спасение, это самоубийство. Она бросается с обрыва в Волгу и трагически погибает.

Главные действующие лица

Все персонажи пьесы поделены на два противоборствующих лагеря, одни (Кабаниха, её сын и дочь, купец Дикой и его племянник Борис, служанки Феклуша и Глаша) являются представителями старого, патриархального уклада жизни, другие (Катерина, механик-самоучка Кулигин) - нового, прогрессивного.

Молодая женщина, Катерина, жена Тихона Кабанова, является центральной героиней пьесы. Она воспитана в строгих патриархальных правилах, в соответствии с законами древнерусского Домостроя: жена должна во всем покоряться мужу, уважать его, выполнять все его требования. Сначала Катерина пыталась всеми силами полюбить своего мужа, стать для него покорной и хорошей женой, однако ввиду его полной бесхребетности и слабости характера, может испытывать к нему только жалость.

Внешне она выглядит слабой и молчаливой, но в глубине её души хранится достаточно силы воли и упорства, чтобы противостоять тирании свекрови, которая побаивается, что невестка может изменить её сына Тихона и тот перестанет покоряться воле матери. Катерине тесно и душно в темном царстве жизни в Калинове, она буквально там задыхается и в мечтах она улетает, как птица прочь из этого ужасного для неё места.

Борис

Полюбив приезжего молодого человека Бориса, племянника богатого купца и дельца, она создает у себя в голове образ идеального возлюбленного и настоящего мужчины, который совсем не соответствует действительности, разбивает ей сердце и приводит к трагическому финалу.

В пьесе персонаж Катерины противостоит не конкретному человеку, своей свекрови, а всему в то время существующему патриархальному укладу.

Кабаниха

Марфа Игнатьевна Кабанова (Кабаниха), как и купец-самодур Дикой, который мучает и оскорбляет своих родных, не платит зарплату и обманывает своих рабочих, являются яркими представителями старого, мещанского уклада жизни. Они отличаются глупостью и невежественностью, неоправданной жестокостью, хамством и грубостью, полным неприятием каких-либо прогрессивных изменений в закостеневшем патриархальном укладе жизни.

Тихон

(Тихон, на иллюстрации возле Кабанихи - Марфы Игнатьевны )

Тихон Кабанов на протяжении всей пьесы характеризуется как тихий и безвольный человек, находящийся под полным влиянием деспотичной матери. Отличаясь мягкостью характера, он не предпринимает никаких попыток, чтобы защитить свою жену от нападок матери.

В конце пьесы он в конце концов не выдерживает и автор показывает его бунт против тирании и деспотизма, именно его фраза в конце пьесы приводит читателей к определенному выводу о глубине и трагизме сложившейся ситуации.

Особенности композиционного построения

(Фрагмент из драматической постановки )

Произведение начинается описанием города на Волге Калинова, образ которого является собирательным образом всех русских городов того времени. Изображенный в пьесе пейзаж волжских просторов контрастно оттеняет затхлую, унылую и мрачную атмосферу жизни в этом городе, которая подчеркивается мертвой замкнутостью жизни её жителей, их неразвитостью, серостью и дикой необразованностью. Общее состояние городской жизни автор охарактеризовал как бы перед грозой, когда пошатнется старый, ветхий уклад, а новые и прогрессивные веяния как порыв бешеного грозового ветра унесут долой мешающие людям нормально жить устаревшие правила и предрассудки. Описанный в пьесе период жизни жителей города Калинова как раз находится в состоянии, когда внешне все выглядит спокойным, но это только затишье перед грядущей бурей.

Жанр пьесы можно трактовать как социально-бытовую драму, а также как трагедию. Для первой характерно использование тщательного описания бытовых условий, максимальная передача его «плотности», а также выравнивание характеров. Внимание читателей должно распределяться между всеми участниками постановки. Трактовка пьесы как трагедии предполагает её более глубокий смысл и основательность. Если видеть в смерти Катерины последствие её конфликта со свекровью, то она выглядит как жертва семейного конфликта, и все само разворачивающееся действие в пьесе для настоящей трагедии кажется мелким и незначительным. Но если рассматривать гибель главной героини как конфликт нового, прогрессивного времени с угасающей, старой эпохой, то её поступок как нельзя лучше трактуется в героическом ключе, характерном для трагического повествования.

Талантливый драматург Александр Островский из социально-бытовой драмы о жизни купеческого сословия постепенно создает настоящую трагедию, в которой с помощью любовно-бытового конфликта он показал наступление эпохального перелома, происходящего в сознании народа. Простые люди осознают просыпающее чувство собственного достоинства, начинают по новому относиться к окружающему миру, хотят сами вершить свои судьбы и безбоязненно изъявлять свою волю. Это зарождающееся желание вступает в непримиримое противоречие с реальным патриархальным укладом. Судьба Катерины приобретает общественный исторический смысл, выражающий состояние народного сознания на переломном стыке двух эпох.

Александр Островский, вовремя заметивший обреченность загнивающих патриархальных устоев, написал пьесу «Гроза» и открыл глаза на происходящее всей российской общественности. Он изобразил разрушение привычного, устаревшего образа жизни, с помощью многозначного и образного понятия грозы, которая постепенно нарастая, сметет все со своего пути и откроет дорогу новой, лучшей жизни.

События происходят в первой половине XIX в., в вымышленном приволжском городке Калинове . Первое действие - в общественном саду на высоком берегу Волги. Местный механик-самоучка Кулигин беседует с молодыми людьми - Кудряшом, приказчиком богатого купца Дикого,и мещанином Шапкиным - о грубых выходках и самодурстве Дикого. Затем появляется Борис,племянник Дикого, который в ответ на расспросы Кулигина рассказывает, что родители жили в Москве, дали ему образование в Коммерческой академии и оба умерли во время эпидемии. Он же приехал к Дикому, оставив сестру у материнской родни, чтобы получить часть наследства бабушки,которое Дикой должен ему отдать согласно завещанию, если Борис будет к нему почтителен. Все его уверяют: на таких условиях Дикой никогда не отдаст ему денег. Борис жалуется Кулигину, что никак не может привыкнуть к жизни в доме Дикого, Кулигин рассказывает о Калинове и завершает свою речь словами: "Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!".

Калиновцы расходятся. Вместе с другой женщиной появляется странница Феклуша, хвалящая город за "бла-а-лепие", а дом Кабановых за особую щедрость к странникам. "Кабановы?" - переспрашивает Борис: "Ханжа, сударь, нищих оделяет, а домашних заела совсем", - поясняет Кулигин. Выходит Кабанова в сопровождении дочери Варвары и сына Тихона с женой Катериной.Она ворчит на них, но наконец уходит, разрешив детям пройтись по бульвару. Варвара отпускает Тихона тайком от матери выпить в гостях и, оставшись вдвоем с Катериной, беседует с ней о домашних отношениях, о Тихоне. Катерина рассказывает о счастливом детстве в родительском доме, о своих горячих молитвах, о том, что она переживает в храме, воображая ангелов в солнечном луче, падающем из купола, мечтает раскинуть руки и полететь и, наконец, признается, что с ней происходит "неладное что-то". Варвара догадывается, что Катерина кого-то полюбила, и обещает по отъезде Тихона устроить свидание. Это предложение приводит Катерину в ужас. Появляется сумасшедшая барыня, грозящая тем, что "красота-то в самый омут ведет", и пророчит адские муки.Катерина страшно пугается, а тут ещё "гроза заходит", она торопит Варвару домой к образам молиться.

Второе действие, происходящее в доме Кабановых , начинается разговором Феклуши с горничной Глашей. Странница расспрашивает о домашних делах Кабановых и передает баснословные рассказы о дальних странах, где люди с песьими головами "за неверность" и т. п. Появившиеся Катерина и Варвара, собирающие Тихона в дорогу, продолжают разговор об увлечении Катерины, Варвара называет имя Бориса, передаёт от него поклон и уговаривает Катерину спать с ней в беседке в саду после отъезда Тихона. Выходят Кабаниха и Тихон, мать велит сыну строго наказывать жене, как жить без него, Катерину унижают эти формальные наказы. Но, оставшись наедине с мужем, она умоляет его взять её в поездку, после его отказа пытается дать ему страшные клятвы в верности,но Тихон и слушать их не хочет: "Мало ли что придёт в голову..." Вернувшаяся Кабаниха приказывает Катерине кланяться мужу в ноги. Тихон уезжает. Варвара, уходя гулять, сообщает Катерине, что они будут ночевать в саду, и дает ей ключ от калитки. Катерина не хочет его брать,потом, поколебавшись, прячет в карман.

Следующее действие происходит на скамейке у ворот кабановского дома. Феклуша и Кабаниха беседуют о "последних временах", Феклуша говорит, что "за грехи наши" "время в умаление приходить стало", рассказывает о железной дороге ("змия огненного стали запрягать"), о суете московской жизни как дьявольском наваждении. Обе ждут ещё худших времён. Появляется Дикой с жалобами на свою семью, Кабаниха упрекает его за беспорядочное поведение, он пытается ей грубить, но она это быстро пресекает и уводит его в дом выпить и закусить. Пока Дикой угощается, приходит присланный семьёй Дикого Борис, чтобы узнать, где глава семейства. Выполнив поручение, с тоской восклицает о Катерине: "Хоть бы одним глазком взглянуть на нее!"Вернувшаяся Варвара велит ему ночью приходить к калитке в овраге за кабановским садом.

Вторая сцена представляет ночное гулянье молодёжи, на свидание к Кудряшу выходит Варвара и велит Борису подождать - "дождешься чего-нибудь". Происходит свидание Катерины и Бориса.После колебаний, мыслей о грехе Катерина не в силах противиться проснувшейся любви. "Что меня жалеть - никто не виноват, - сама на то пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю (обнимает Бориса). Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда?".

Всё четвёртое действие, происходящее на улицах Калинова, - на галерее полуразрушенного здания с остатками фрески, представляющей геенну огненную, и на бульваре, - идёт на фоне собирающейся и наконец разразившейся грозы. Начинается дождь, и на галерею входят Дикой и Кулигин, который принимается уговаривать Дикого дать денег на установку солнечных часов на бульваре. В ответ Дикой его всячески бранит и даже грозит объявить разбойником. Стерпев брань,Кулигин начинает просить денег на громоотвод. Тут уж Дикой уверенно заявляет, что от посланной в наказание грозы "шестами да рожнами какими то, прости Господи, обороняться" грех. Сцена пустеет, затем на галерее встречаются Варвара и Борис. Она сообщает о возвращении Тихона, слезах Катерины, подозрениях Кабанихи и выражает опасение, что Катерина признается мужу в измене.Борис умоляет отговорить Катерину от признания и исчезает. Входят остальные Кабановы. Катерина с ужасом ждёт, что её, не покаявшуюся в грехе, убьет молнией, появляется сумасшедшая барыня, грозящая адским пламенем, Катерина не может более крепиться и прилюдно признается мужу и свекрови в том, что "гуляла" с Борисом. Кабаниха злорадно заявляет: "Что, сынок! Куда воля-товедет; [...] Вот и дождался!".

Последнее действие снова на высоком берегу Волги. Тихон жалуется Кулигину на свое семейное горе,на то, что мать говорит о Катерине: "Её надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась!" "А я её люблю, мне её жаль пальцем тронуть". Кулигин советует простить Катерину, но Тихон объясняет,что при Кабанихе это невозможно. Не без жалости говорит он и о Борисе, которого дядя посылает в Кяхту. Входит горничная Глаша и сообщает, что Катерина исчезла из дома. Тихон боится, как бы"она с тоски-то на себя руки не наложила!", и вместе с Глашей и Кулигиным уходит искать жену.

Появляется Катерина, она жалуется на свое отчаянное положение в доме, а главное - на страшную тоску по Борису. Её монолог заканчивается страстным заклинанием: "Радость моя! Жизнь моя, душа моя, люблю тебя! Откликнись!" Входит Борис. Она просит его взять её с собой в Сибирь, но понимает,что отказ Бориса вызван действительно полной невозможностью уехать вместе с ней. Она благословляет его в путь, жалуется на гнетущую жизнь в доме, на отвращение к мужу. Навсегда простившись с Борисом, Катерина начинает в одиночестве мечтать о смерти, о могиле с цветочками и птицах, которые "прилетят на дерево, будут петь, детей заведут". "Опять жить?" - с ужасом восклицает она. Подойдя к обрыву, она прощается с уехавшим Борисом: "Друг мой! Радость моя! Прощай!" и уходит.

Сцена заполняется встревоженным народом, в толпе и Тихон с матерью. За сценой слышен крик:"Женщина в воду бросилась!" Тихон порывается бежать к ней, но мать его не пускает со словами:"Прокляну, коли пойдешь!" Тихон падает на колени. Через некоторое время Кулигин вносит тело Катерины. "Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите! Тело её здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша; она теперь перед судией, который милосерднее вас!".

Бросаясь к Катерине, Тихон обвиняет мать: "Маменька, вы её погубили!" и, не обращая внимания на грозные окрики Кабанихи, падает на труп жены. "Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!" - этими словами Тихона завершается пьеса.

Действие пьесы разворачивается в приволжском городке Калинове, где, по словам одного из жителей, местного самоучки Кулигина, царят «жестокие нравы». Об этом Кулигин рассуждает с Ванькой Кудряшом, молодым конторщиком, весельчаком и балагуром.

Они становятся свидетелями сцены, в которой известный в городе купец Савел Прокофьич Дикой ругает своего племянника Бориса. Тот приехал вместе с сестрой к дяде, чтобы получить свою долю наследства, оставленного бабушкой. Но есть условие, которое Борису никогда не выполнить: нужно быть почтительным к своему дяде. Все жители города понимают, что наследства Борису не видать, ведь Дикой, в силу своего капризного и своенравного характера, не скрываясь, заявляет, что у него есть свои дети и негоже отдавать деньги чужим. Борис продолжает терпеть унижение только ради сестры.

Появляется странница Феклуша, которая, наоборот, хвалит Калинов, его купечество, в особенности семью Кабановых. Кулигин поясняет Борису, что Кабаниха – почтенная купчиха, только вот «домашних заела совсем». В это время на площадь выходит сама Марфа Игнатьевна Кабанова, ее сын Тихон, дочь Варвара и невестка Катерина. Кабаниха распекает сына за то, что он не слишком почтителен к ней; достается и невестке, которая пытается вступить в разговор. После она уходит, Тихон отправляется в трактир, а Катерина с Варварой остаются одни и говорят по душам.

Катерина рассказывает о своем детстве, родительском доме, где она жила, «точно птичка на воле». Молодая женщина сетует, что в доме Кабановых «завяла совсем», и невольно признается, что ей нравится племянник Дикого Борис. Варвара, которая давно скрывает от матери свои любовные похождения с Кудряшом, готова устроить для Катерины любовное свидание с Борисом, когда Тихон уедет на пару недель. Но тут появляется сумасшедшая барыня и грозит Катерине, что ей гореть в аду из-за своей красоты. Девушке становится страшно от ее слов и от начинающейся грозы, и она зовет Варвару домой, чтобы помолиться перед иконами.

Действие 2

В доме Кабановых. Странница Феклуша со служанкой Глашей рассуждают о грехе. Варвара намекает, что Катерина симпатична Борису, отчего та пугается и клянется, что любит только Тихона. Если же жизнь в доме Кабанихи ей опостылеет, то она в окно выбросится или в реке утопится, уж такой она «зародилась горячей». Она вспоминает случай, когда еще в детстве, обидевшись на своих родных, бросилась к реке, села в лодку, да и отпихнула ее от берега. Только на следующее утро нашли лодку с Катериной в десяти верстах от того места.

Приходит Кабанова вместе с сыном, который собирается в дальнюю дорогу. Мать требует, чтобы он дал наставления жене, как ей себя вести, пока муж в отъезде. Это оскорбляет Катерину, и, оставшись с ним наедине, она умоляет взять ее с собой. Но Тихон заявляет, что его заездили совсем и он не чает, как вырваться из дома. Катерина бросается на колени и просит взять с нее самую страшную клятву верности, но Тихон только отмахивается.

На крыльце Кабаниха вновь стремится показать свое влияние на сына: требует, чтобы он заставил жену не на шею вешаться, а прощаться «по порядку», как было веками положено. Оставшись одна, Катерина сожалеет, что «детушек Бог не дал». Она решает, что будет верно ждать возвращения Тихона, но Варвара дает ей ключ от задней калитки, чтобы вечером встретиться с Борисом. Катерина долго борется с искушением, но все-таки кладет ключ в карман, чтобы пойти на свидание.

Действие 3

Сцена 1

Феклуша с Кабанихой рассуждают о том, что жизнь стала суетливой, правда, в других городах, где царит содом, где люди торопятся попусту. В Калинове же люди все благочестивые, поэтому им торопиться незачем. Феклуша рассказывает диковинные истории о Москве, где стали запрягать «огненного змея», об иных землях, где водятся «люди с песьими головами» и разные другие небылицы.

Появляется подвыпивший Дикой и по привычке начинает скандалить с Кабановой, но она быстро усмиряет его, и тот признается, что только она одна может его «разговорить». Кабаниха едко замечает, что воюет он всю жизнь только с бабами, а это нехитрое дело. Сердит же он от того, что все с утра у него денег просят.

Борис подходит к дому Кабановых в надежде хотя бы издалека увидеть Катерину. Он слушает рассуждения Кулигина о красоте природы, которую никто не замечает: бедным некогда, а богатые сидят за своими высокими заборами и изводят домочадцев. Появляются Кудряш и Варвара, целуются, а Варвара манит к воротам Бориса и тайно сообщает ему о месте будущей встречи с Катериной.

Сцена 2

Ночь. За садом Кабановых встречаются Кудряш и Борис. Они сначала повздорили из-за места, но потом Борису пришлось признаться, что он здесь тайно должен встретиться с замужней женщиной - Катериной Кабановой.

Появляются обе Кабановых. Кудряш уходит с Варварой, а Борис остается наедине с Катериной. Сначала она робеет, обвиняет его в том, что он желает ее погибели, хочет ввести в грех. Но потом все-таки признается в своих чувствах и заявляет, что ради своей любви не побоится ни людского осуждения, ни божьего наказания. Возвращается парочка влюбленных – Варвара и Кудряш, а Борис с Катериной уговариваются о следующей встрече.

Действие 4

Жители города гуляют под сводами полуразрушенной галереи, на стенах которой изображены картины Страшного Суда. Вдали слышны раскаты приближающейся грозы. Кулигин возмущен тем, что люди боятся грозы – этого прекрасного природного явления. Он убеждает Дикого пожертвовать деньги на солнечные часы в центре города и на строительство громоотвода, но купец суеверен: он думает, что гроза дается в наказание от Бога всем грешникам, поэтому отказывает в просьбе, а мастера называет безбожником.

Борис встречается с Варварой, и та рассказывает ему, что Тихон вернулся раньше срока, а Катерина «сделалась сама не своя». Варвара опасается, что она бухнется мужу в ноги и все расскажет: боится и за себя, и за Бориса.

Появляется семья Кабановых. Катерина напугана приближающейся грозой, ведь она набожна и воспринимает ее как божью кару. Заметив Бориса, она еще больше бледнеет. Она слышит слова прохожих о том, что гроза возвращается неспроста, говорит Тихону, что это ее должно убить молнией, и просит молиться за нее.

В это время появляется сумасшедшая барыня с лакеями и, обращаясь к Катерине, кричит, чтобы та не пряталась, а молилась о том, чтобы Бог забрал ее красоту. В конце своего монолога полоумная барыня заявляет, что лучше в омут с такой красотой. Катерина почти в обмороке. Варвара предлагает ей отойти в сторону и помолиться. Но присев возле стены галереи, Катерина видит изображение геены огненной. Она не выдерживает и прилюдно признается Тихону в том, что все десять ночей гуляла с Борисом Григорьевичем. После Катерина без чувств падает на руки мужу. В полной тишине Кабаниха со злорадством заявляет, что она предупреждала, «к чему воля-то ведет», а Тихон не слушал, вот теперь и дождался.

Действие 5

В сумерках на скамейке в общественном саду на берегу Волги сидит Кулигин. Появляется Тихон и заявляет, что вся семья их «в расстройство пришла». Он рассказывает, что в Москве загулял, а жена ему в это время изменяла. Ему тяжело, даже выпивка у Дикого не помогает. Кулигин говорит, что это его «маменька больно крута», а Катерина была хорошей женой. Тихон соглашается, что Кабаниха крута, ведь она советует Катерину живой в землю закопать, а он любит ее, теперь жалеет, но простить не может. Поэтому побил немножко, потому что «маменька приказала», а теперь пьет каждый день вместе с Диким. А Бориса Дикой отсылает в Сибирь на три года. Варвара же сбежала из дома вместе с Ванькой Кудряшом.

Глаша сообщает Тихону, что Катерина куда-то пропала, и Тихон высказывает предположение, как бы она руки с тоски на себя не наложила. Вслед за Глашей Тихон и Кулигин уходят.
Катерина знает об отъезде Бориса и ищет встречи с ним в надежде, что он увезет ее с собой в Сибирь. Но при встрече Борис говорит, что ему нельзя взять ее, ведь едет не по своей воле. Он обеспокоен тем, что их могут увидеть, торопится закончить разговор, хотя понимает, что Катерине сейчас очень тяжело. Тогда Катерина просит по дороге подавать милостыню всем нищим, чтобы они за нее молились. Борис чувствует, что женщина задумала что-то недоброе, и даже восклицает, что смерть будет для нее спасением.

← Вернуться

×
Вступай в сообщество «koon.ru»!
ВКонтакте:
Я уже подписан на сообщество «koon.ru»