Нельзя представить русскую литературу Серебряного века без восхитительных стихов М.И. Цветаевой. Она как никто другой умела выразить свои чувства и мысли, и донести их до читателя в понятной форме. Вот почему ее стихотворения любимы многими людьми и не только у нас в стране.
Цветаева также как и остальные поэты чувствовала одиночество в толпе. Она выбивалась из круга своих современников и чувствовала себя чужой среди них. Точно также чувствовали себя Пушкин, Блок, Пастернак и другие поэты. Не зря поэтесса ощущала незримую связь с этими великими писателями.
Душа поэта - это одинокая и мечущаяся душа, которая не может найти признания в современном обществе. Вот почему Цветаева многие свои стихи посвятила поэтам и поэзии в целом. Она любила мир и жизнь, но судьба уготовила для поэтессы непростую жизнь. Ей многое пришлось пережить, но она не разучилась искренне любить.
Большинство стихотворений Цветаевой пронизано чувством одиночества. Поэту дан определенный дар - видеть красоту природы и жизни и показывать ее в своих стихах. Но зачастую этот дар не нужен окружающим людям. Произведения обретают свою ценность лишь спустя время.
М.И. Цветаева умела видеть будущее, также как и многие другие поэты. Она верила, что когда-нибудь ее стихи будут нарасхват («Моим стихам… настанет свой черед»). Пусть не сейчас, но это время обязательно наступит. Это время пришло и до сих пор стихи Цветаевой имеют своих почитателей и поклонников.
Понятие «крылатости
»
возникает у многих поэтов. Ведь им
свойственно возвышаться над обыденной сферой жизни, смотреть на связь вещей и
слов как бы «свысока», как никто до них не смотрел. Возьмем, например,
Ахматову: « я не могу взлететь, а с детства была крылатой».
И
в лирике Марины Цветаевой родство душ передается образом сложенных крыльев:
«
Как правая и левая рука -
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает - и бездна пролегла
От правого - до левого крыла!»
Крылатая душа поэта позволяла ей отрываться от реального
мира, от вихрей и бездн полной бурными событиями первой половины 20 века. Революции, разруха, войны, полуголодное
существование, смерти близких. Цветаева всегда стремилась быть (и была!) над
этим миром.
"А за плечом - товарищ мой крылатый
Опять шепнет: - Терпение, сестра! -
Когда
сверкнут серебряные латы
Сосновой кровью моего костра"
Товарищ.
Это она о крылатом гении вдохновения, не оставляющем ее. Еще он: "Рыцарь
ангелоподобный - Долг! Небесный часовой... Еженощный соглядатай, Ежеутренний
звонарь..."
Через год она напишет уже
об их единой
природе с крылатым гением: "Крестили
нас - в одном чану…"
А оторванность от близких трансформируется в поэтическое одиночество («проклятость!»)
крылатой души:
«Новый
год я встретила одна.
Я,
богатая, была бедна,
Я,
крылатая, была проклятой.
Где-то
было много-много сжатых
Рук - и
много старого вина.
А
крылатая была - проклятой!
А
единая была - одна!
Как луна - одна, в глазу окна»
И это ведь не об одиночестве, а о своем призвании, о своем отличии от множества
других, на которых она смотрит отстранено, как луна. Марина - одна служанка и повелительница крылатого гения, единая
с ним:
"Умирая, не скажу: была.
И не жаль, и не ищу виновных.
Есть на свете поважней дела
Страстных бурь и подвигов
любовных.
Ты, - крылом стучавший в эту
грудь,
Молодой виновник вдохновенья -
Я тебе повелеваю: - будь!
Я - не выйду из повиновенья."
Для крылатой души – не важны внешние атрибуты (хоромы или хаты), Ведь Цветаева привыкла приходить «в дом, и не знающий, что – мой»
,
ей “все
нипочем”
, и к жизни среди «врагов»
она привыкла:
"Если душа родилась крылатой -
Что ей хоромы - и что ей хаты!
Что Чингис-Хан ей и о - Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных - и сытость сытых! "
Образ же «крылатого гения» менялся и
усложнялся. Теперь это крылатый конь.
Вспомним, что Пегас возник в момент
смерти медузы Горгоны, что он носил Зевсу выкованные Гефестом молнии-стрелы.
Тогда мы лучше поймем, что за огонь сжигал душу Марины Цветаевой:
«Ох, огонь - мой конь - несытый едок!
Ох, огонь на нем - несытый ездок!
С красной гривою свились волоса...
Огневая полоса - в небеса!»
Охваченная огнем эмоциональной
“безмерности», остро
чувствующая и пропускающая через себя недоступное бескрылым, ее крылатая душа
ненасытна:
«Что другим не нужно - несите мне
Всё должно сгореть на моем огне!
Я и жизнь маню, я и смерть маню
В легкий дар моему огню»
Вселившийся в Марину
Ивановну Цветаеву, слившийся с ней Крылатый Гений превращает ее жизнь в творческий
костер, на котором она сама и сгорела.
Стихи Марины Цветаевой любимы многими поколе-ниями читателей. Серебряный век русской поэзии немыс-лим без голоса этой поэтессы. Творческий путь она начала рано, первые стихотворения написаны в возрасте шести лет, первый сборник стихов «Вечерний альбом» — в во-семнадцать. Судьба не баловала эту женщину, и стихи ее часто проникнуты печалью и одиночеством. Но любовь к человеку и всему человеческому присуща Цветаевой на всех этапах ее творчества.
Бесконечный интерес Цветаевой к человеку, к его душе творит глубокие поэтические образы любви и со-страдания, а некоторые ее стихи — это размышления о месте и роли поэта в мире.
Человеческая душа — священная обитель духа, «не шутит брашнами» (т. е. хлебами), возвышенные чувства рождаются в душе, и главная задача человека — выпус-тить на свободу самое лучшее из своей души. Цветаева пишет: «Я одна с моей большой любовью к собственной моей душе» («Солнцем жилки налиты — не кровью...»). И чувство одиночества без близких людей усиливается мыслью об одиночестве каждого человека и в философском смысле. Такое одиночество уже не связано с присут-ствием или отсутствием кого-либо рядом, это одиночество высшего порядка, которое рождается от невозможности поэта быть понятым. Откол индивидуальной души автора от расхожих убеждений общества как раз и вызывает го-речь сожаления, ноты которой слышны сквозь строки:
И тщетны все слова.
Я знаю, что ни перед кем
Не буду я права.
Назначение поэта — искать красоту в мире и раскры-вать ее перед людьми. Но поэту уготована злая участь — как нет пророка в своем отечестве, так и красота, ко-торую поэт отыскивает своим трудом, оказывается «не-нужная семье». Озарения приходят как бы из ниоткуда: «Певцом — во сне — открыты закон звезды и формула цветка» («Стихи растут, как звезды и как розы...»). Поэт настраивает свою душу, как инструмент, чтобы она была созвучна со всей Вселенной, мир сам принимает душу по-эта за свои таинственные кулисы, вознаграждая его та-ким способом за верность и преданность человеческому духу:
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари — и ответной улыбки прорез...
— Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
(«Знаю, умру на заре! На кото-рой из двух...»)
Однако поэту суждено быть одиноким и непонятым современниками. Настоящий художник слова осозна-ет свою направленность против злободневности, против рутины. Взгляд в будущее характерен и для Цветаевой, еще в начальном своем творчестве усматривавшей черты конфликта с действительностью и со своим временем. На-зывая свои стихи «брызгами из фонтана» и «искрами из ракет» поэтесса указывает на их ценность именно спустя года, для последующих поколений:
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
(«Моим стихам, написанным
так рано...»)
Поэзия Цветаевой — великое наследие русской лите-ратуры XX века, ценность которого с годами будет неиз-менно расти. Неповторимое обаяние ее стихов раскроет еще немало тайн перед каждой лирической душой.
Душа всегда была главным героем цветаевского творчества. Однажды её муж, Сергей Эфрон, сказал о ней: «Одна голая душа! Даже страшно». Невероятная открытость, откровенность – неповторимые черты лирики Цветаевой. Всё внимание поэта обращено к быстро меняющимся приметам душевного состояния.
Серьезной внутренней коллизии в душе человека перед лицом окончательного выбора посвящено одно из наиболее сильных стихотворений поэта - «Тоска по родине! Давно…». Весь текст пронизывает одна идея: такому человеку, как героиня,
… все равно, каких среди
Лиц - ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной…
Стихотворение, в сущности, и составляет набор аргументов и доказательств возможности существования человека вне родины, где угодно… Однако подлинный смысл таится в последнем четверостишии, которое переворачивает всё «вверх дном»:
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё равно и всё – едино.
Но если на дороге куст
Встаёт, особенно – рябина…
Куст рябины как символ родины перевешивает на чаше весов нравственного выбора все предыдущие аргументы.
Свобода и своеволие души, не знающей меры – вечная и дорогая тема для Цветаевой. В стихотворении «Уж сколько их упало в эту бездну…» героиня пытается разглядеть в дали лет тот день, когда ей будет суждено исчезнуть «с поверхности земли». Никому из смертных не миновать этого. Но как трудно представить, что когда – то наступит этот миг и – «застынет всё, что пело и боролось,/ Сияло и рвалось». Ведь героиня так дорожит всем, что есть «на ласковой земле», всем многообразием звуков, голосов, красок. И мысль о том, что после её ухода ничего не изменится вокруг, жизнь для других останется прежней – обыденной, полной забот, совершенно нестерпима для неё.
Со свойственным ей максимализмом лирическая героиня обращается сразу «к нам всем». Это весьма характерный пример цветаевского гиперболизма чувствований: «что мне, ни в чем не знавшей меры,/ Чужие и свои?!» В искупление грядущей разлуки с землёй она просит любви – большей, чем та, что достается ей ныне. Но это просьба звучит крайне категорично и настойчиво: «Я обращаюсь с требованьем веры/ И с просьбой о любви». Героиня ждет, чтобы её любили – за независимый и гордый нрав, за достоинство и великодушие, за пережитые разочарования и боль, за сплав разнородных начал, причудливо соединившихся в её ранимом и любящем сердце – и, наконец, за неизбежный уход с земли, столь трагический для неё – «такой живой и настоящей».
М. Цветаевой было суждено стать летописцем своей эпохи. Почти не затронув в своём творчестве трагической истории XX века, она раскрыла трагедию мироощущения человеческой души.